Иногда Платону казалось, будто время тянется ужасно медленно. Секунды становятся равны чуть ли не часам, а дни тянутся так долго, что и подумать страшно. Но – не сейчас. Только что он отправил Сонечку в ее новый дом, на Россу и, не смотря на то, что сейчас девочка даже проснуться не успела (в мире она очутилась спящей), ему было совсем не скучно, и на время он не жаловался. Столько различных мыслей, столько идей, предположений, столько энтузиазма в его голове. А Сонечка всего лишь мирно посапывала в своем кресле под взором своего Создателя и даже, можно сказать, не начинала жить.
«Что с ней будет?.. какой она станет?.. не забыл ли я о чем-то, ничего не упустил?» - но вопросы эти к самому себе были совершенно бессмысленны, так что Платон быстро решил успокоиться и просто спокойно наблюдать и ждать. Это совсем не тяготило его, Создатель вообще сейчас пребывал в состоянии любви ко всему миру, какое бывает всегда, после того, как случится что-то особенно приятное. И Платон, скинувший пиджак, оставшись в рубашке, и выглядящий сейчас восторженным мальчишкой, весь прямо-таки светился от счастья. Впрочем, он по-прежнему не отрывал взгляда от Россы, точнее от Сонечки. И мысли его все равно были там же – рядом с Сонечкой. Она, наверное, сейчас видит его во сне. Что, интересно думает?..
Платон взъерошил волосы (впрочем, и до этого они не были аккуратно уложены, так что терять ему особо было нечего) по привычке и перевел взгляд на Паслену, со-создательницу, если так можно сказать... хотя нет, не звучит. Он заметил, что мысли потекли не по верному руслу, и тряхнул головой, словно это могло привести его мысли в порядок. Интересно, а она, как она создавала своего персонажа?.. Волновало ли ее это так же, как и его? Или просто создала – чтобы создать?.. Ответа на этот вопрос, исключая всякие предположения, Платон дать себе не мог, так что снова погрузился в созерцание сладко дремлющей Сонечки. Ему казалось, что все ее мысли очень близки его мыслям, и что вот ее он точно понимает.

А пока Платон задумчиво рассматривал Россу, Паслена, сидя на созданном ею же подоконнике, что-то рисовала, бормоча что-то себе под нос. Платон мысленно отметил, что часто встречал такую привычку у детей – когда они рисуют или играют в одиночестве, то, уходя в свои мысли, что-то говорят. Паслена, конечно, была уже не ребенком, а подростком (а в чем-то, между нами, она была совсем взрослой), более того, она была Создателем, но в эти моменты «ухода в себя» она вела себя по-детски непосредственно. Платон даже улыбнулся с некоторой долей снисхождения, которая часто проскальзывает даже в самых теплых отношениях взрослого и ребенка, не связанных родственными связями.
А Паслена тем временем оживленно вертелась на своем подоконнике, разглядывая звезды.
- Нет, вы подумайте! Конца-края нет! Вообще! Бесконечно! Жуть! – наконец, воскликнула она, словно поразившись сделанным выводом.
А звезды в подтверждение ее слов мерцали вдали. Казалось, сколько не лети туда, хоть тысячу лет, все равно не будет конца. И пусть они – Создатели, пусть именно они властны над различными мирами, все равно они не могут противостоять этой страшной - но прекрасной! - бесконечности.
- Привет, как дела? – это Паслена, мерившая шагами все пространство Создателей, добрела, наконец, до колодца, с помощью которого Платон и наблюдал за Россой. Платон чуть повернул голову, взглянув на Создательницу. Она изучала Россу, смотрела куда-то вниз, то и дело, стараясь занять себя чем-нибудь: то переплетала пальцы, то теребила косичку, перебрасывая ее с одного плеча на другое. Видно было, что ей как всегда хотелось выплеснуть энергию, не исключено, что сейчас она, даже не дождавшись его ответа, заговорит о чем-нибудь, от нее можно было ждать чего угодно. И хмурое, спокойное внешне лицо не могло обмануть Платона.
- Здравствуй! Замечательно, - снова обратив свой взгляд на Россу, ответил Платон, - впрочем, одного «замечательно» будет даже мало, - он улыбнулся, - а у тебя что нового? Очередное открытие о мире, так ведь? –

- Да, ты прав, я открыла бесконечность Вселенной. Впрочем, это не в первый раз. Эх, формула бесконечности, формула бесконечности... - непоседа Паслена продолжила что-то мурлыкать себе под нос. Она легко вспрыгнула на край колодца и, устроившись поудобнее, снова обратила взор на Создателя. - А что замечательного? Ну-ка, поделись хорошим настроением! Давай, а я расскажу какую-нибудь историю. Пожалуй. Если не передумаю. – Выглядела она с одной стороны заинтересованной и спокойной, с другой же было видно, что «ветреность» никуда не испарилась, и что спокойствие это временное.
Платон посмотрел вниз, на Паслену (девочка и так была гораздо ниже его, а теперь разница в росте вообще казалась огромной). – Ну, ладно, если ты так просишь, - Платон тоже опустился на бортик колодца, вытянув ноги вниз.
Хотя Платон и Паслена были знакомы уже довольно давно, Платон все равно достаточно мало знал о ней. Она вообще чудная, эта Паслена. И часто ему было весьма сложно понять ее. Впрочем, можно сказать, что в чем-то они взаимно недопонимали друг друга. Поэтому Платону было даже интересно послушать Паслену. Если она, конечно, не передумает, а эта ветреная особа вполне могла это сделать.
- Ну, во-первых, - начал Платон, - сегодня, наконец, мы завершили работу. Чем не повод для радости, а? - подняв голову, он взглянул на звезды. Точнее, на одну конкретную, самую яркую из всех, что были в его поле зрения. Антарес – созвездие скорпиона. Это совсем недалеко – пару сотен световых лет – от одного из самых первых его миров. Он сам создал его когда-то давно. Тогда он был моложе (у Создателей нет возраста, и в то время он совсем не думал, что он молод, но сейчас тот прежний Платон действительно казался молодым), многого еще не знал. Хотя, уже тогда он много путешествовал. Но миры он не создавал и мало сознавал всю ответственность, которая на него ложится. Что создавать миры – совсем непросто. И, увы, скоро ему пришлось познать это…
Поддавшись воспоминаниям, Платон на некоторое время замолчал.
- Во-вторых, Сонечка. Просто она уже не в голове, а в реальности, она существует, как я давно мечтал. Это очень непривычно – знаешь, как бывает, очень долго чего-то ждешь, потом это, наконец, происходит, и ты относишься к этому как-то с удивлением, что ли. Поверить в то, что это есть, не можешь… - сейчас Платон находился не здесь, на Россе, а в своих мыслях, поэтому говорил он не конкретно Паслене, а в пространство, немного нараспев.
- Вот. Не так уж интересно, да? Зато действительно приносит радость, - будто с силой выдергивая себя из этого «сновидения», произнес Платон. Он запустил ладони в волосы, взъерошивая «прическу» еще больше.